25 мая 1966 года в газете «Известия» появилась статья академика Юрия ФРАНЦЕВА (на тот момент — шеф-редактор журнала «Проблемы мира и социализма» в Праге) «Компас фантастики». Она стала продолжением позиции Владимира НЕМЦОВА. Академик негативно оценил «Трудно быть богом»:

— Повесть опровергает, а не подтверждает возможность вмешательства в ход истории, ускорения исторического процесса и изменения его характера. Это было бы верно, если бы речь шла о человеческом произволе, о насилии над историей, о волюнтаризме. Но ведь научная социология утверждает возможность человека, вернее, социальных классов, влиять на ход истории, если они действуют в том направлении, в каком объективно развивается данное общество. Научная социология утверждает, что именно так народные массы творят историю, что от их деятельности зависят темп и в значительной мере характер развития общества, определяемый объективными закономерностями исторического процесса. От деятельности народных масс зависит, чтобы возобладала прогрессивная тенденция развития. Именно такая социологическая концепция дает широкую возможность художнику поставить ряд больших вопросов и по-своему, в художественной форме, наметить их решение. Но в повести этого, к сожалению, не случилось. Научная социология выступает и против волюнтаризма и против исторического фатализма. Ее положения досказаны жизнью, например, тем, что целые народности на данном этапе перешли от родового строя, лука и стрел, шаманства к социалистическим формам общежития.

Точно также он отнесся и к «Хищным вещам века»:

— ЗА последнее время появились романы советских писателей, посвященные будущему, лишенному четких социальных очертаний, например, капиталистическому обществу, в котором совсем нет классовой борьбы, не видно его социальной основы. В повести братьев СТРУГАЦКИХ "Хищные вещи века" подчеркивается изощренно высокий материально-технический уровень жизни будущего общества, изобилие, в которое по горло погружены люди. В ней ставится ряд проблем — о судьбе сознания и характера человека, об изменений этических взглядов и психологических установок человека в этих новых условиях. Но что можно сказать об этих изменениях, если в повести отсутствует первооснова всех социальных изменений? Как может художник писать о жизни общества и ни одним штрихом не выдать ее социальной сущности?

На Западе появились сейчас мастера художественной фантастики которые довольно откровенно заявляют, что им нет никакого дела до данных науки (и естествознания, и научной социологии), что их творчество — вольная игра воображения. Но в таком случае надо ли придумывать этому творчеству новое название — "социальная фантастика"? Не вернее ли сохранить за ним старое и более откровенное название — сюрреализм. Наличие в подобных химерических повествованиях каких-то мимоходом оброненных слов о "гравитационном поле" или о "фотонах" едва ли меняет дело по существу. Такие произведения имеют весьма отдаленное отношение к социальному фантастическому роману о силе человеческой мысли и дела...

Интересно, что в качестве положительного примера Юрий ФРАНЦЕВ приводит «Туманность Андромеды» Ивана ЕФРЕМОВА — при том, что ни словом не упоминает отповедь Ивана Антоновича НЕМЦОВУ.

ЕФРЕМОВ, сам крупный ученый, в письме Владимиру ДМИТРЕВСКОМУ от 3 июля 1966 года так охарактеризовал статью ФРАНЦЕВА:

— Статью ФРАНЦЕВА я добыл насовсем – она написана дураком, а ФРАНЦЕВ ведь умный человек. Из этого заключаю, что он подписал то, что ему подсунули. Надо бы всыпать как следует и за прогрессивный феодализм, и за новую формулировку фашизма – он дополнил Ленина тем, что определил фашизм как заключительный этап империализма – да за это одно – публичная порка.

— Мне думается, что смысл безапелляционных выводов статьи В. НЕМЦОВА заключается в том, что ему вздумалось критиковать современную фантастику с позиции своих давно скомпрометировавших себя взглядов, основанных на вкусовщине и непонимании сложности современных процессов общественного развития.

1 февраля 1966 года в «Литературной газете» выступили с ответом Владимиру НЕМЦОВУ «Фантасты пишут для всех!» Евгений БРАНДИС и Владимир ДМИТРЕВСКИЙ:

— Бездумное пользование материальными благами становится самоцелью, растлевает и духовно, и физически жителей "Страны Дураков", изображенной в повести "Хищные вещи века". Этому душному, самоуспокоенному миру противостоят два-три человека, посланных сюда извне, чтобы изучить на месте обстановку и выработать затем решения для согласованных действий. Быт и нравы "Страны Дураков" настолько отвратительны, что при всем желании нельзя увидеть в этом мире хищных вещей и легко доступных наслаждений прообраз желаемого будущего.

Между тем писатель Вл. НЕМЦОВ в своей недавно опубликованной статье ("Известия", 18 января 1966 г.) истолковывает эту повесть именно таким странным образом. Он вообще подходит к последним произведениям Стругацких упрощенно, вульгарно-социологически.

Понятно, что в центре всей этой дискуссии о фантастике стояли произведения братьев СТРУГАЦКИХ и прежде всего их идеологическая направленность.

10 февраля в публикации «Не только занимательное чтение» тему продолжил заслуженный деятель науки РСФСР, доктор экономических наук, профессор Михаил ФЕДОРОВИЧ. Речь уже шла непосредственно о «Хищных вещах века»:

— Но какой же все-таки существует социальный строй в "Стране Дураков"? На этот вопрос авторы повести дают только словесный ответ — неокапитализм... А что такое вообще неокапитализм? Он очень смахивает на "народный капитализм", который рекламируют ученые апологеты капитализма. Выходит, что Стругацкие невольно поверили в возможность создания "народного капитализма", который якобы обеспечит народу полную занятость, короткий рабочий день и изобилие.

... всемерно желая фантастическому жанру дальнейшего развития, приветствуя появление новых книг писателей-фантастов, нельзя не помнить при этом о требованиях социальной четкости авторских позиций. Нужно всегда помнить, что каждая советская книга, в том числе и фантастическая, это не только занимательное чтение, но в первую очередь средство воспитания человека.

Самое интересное, что автор упомянул выступление Евгения БРАНДИСА и Владимира ДМИТРЕВСКОГО, а также Владимира НЕМЦОВА в «Известиях», с которым даже не согласился по поводу какой-либо привлекательности «хищных вещей века», но не словом не обмолвился о статье фантаста №1 Советского Союза, автора главной и официально признанной утопии о коммунистическом будущем Ивана ЕФРЕМОВА (хотя пассаж о несогласии с привлекательностью «хищных вещей века» явно сделан с оглядкой на замечание по этому поводу ЕФРЕМОВА). При том, что БРАНДИС и ДМИТРЕВСКИЙ прямо ссылаются на публикацию ЕФРЕМОВА.

Публикации Владимира НЕМЦОВА и Михаила ФЕДОРОВИЧА появились не просто так. В феврале была подготовлена, а 5 марта 1966 года подписана «Записка отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС о недостатках в издании научно-фантастической литературы»:

— В последние годы в результате снижения требовательности со стороны издательств и редакций журналов к авторам, к идейно-художественному уровню произведений научно-фантастическая литература претерпела определенную эволюцию. Книги этого жанра начали все дальше отходить от реальных проблем науки, техники, общественной мысли, их идеологическая направленность стала все более притупляться и, наконец, стали появляться произведения, в которых показывается бесперспективность дальнейшего развития человечества, крушение идеалов, падение нравов, распад личности. Жанр научной фантастики для отдельных литераторов стал, пожалуй, наиболее удобной ширмой для легального протаскивания в нашу среду чуждых, а иногда и прямо враждебных идей и нравов.

Вот итог анализа в этой записке повести «Попытка к бегству»:

— Что же нашел в будущем этот советский человек? Он пришел к убеждению, что коммунизм не в состоянии бороться с космическим фашизмом, и "возвращается" снова в XX век, где и погибает от руки гитлеровцев.

А вот – повести «Трудно быть богом»:

— На этот раз действие повести происходит на планете, где существует средневековье. Оно по воле авторов уживается с элементами фашизма. При этом фашизм у Стругацких внеклассовый, он противопоставляется земному историческому фашизму, иначе говоря, это "необыкновенный фашизм", о возможности возникновения которого стало модно говорить в последнее время, проводя различные аналогии, делая весьма прозрачные намеки.

И, наконец, — о повести «Хищные вещи века»:

— Моделирование условной Страны Дураков, общества без признаков классов, достигшего необъяснимым образом изобилия материальных благ для всех своих членов — сопутствуемого упадком духовной жизни — тоже без всякой конкретизации причин, может вызвать у неискушенного читателя ошибочное представление, что изобилие материальных благ вообще ведет к упадку духовной жизни.

Массовая идеология, разделяема всеми членами общества, — это особенность и один из главных признаков общества, в котором нет антагонистических классов или нет классов вообще — иначе говоря — это особенность коммунистического общества.

В сущности, опубликование повести "Хищные вещи века" есть беспрецедентный случай в истории советской литературы, когда писатели, взявшись написать книгу об образе жизни "капиталистического" государства, не только не стремятся к анализу социальных сторон, но начисто отказываются от социальных оценок вообще, причем делают это, согласно авторскому замыслу, сознательно преднамеренно.

Кстати, последняя цитата весьма напоминает выступление Михаила ФЕДОРОВИЧА: «Создается впечатление, что "Страна Дураков" — это некое бесклассовое общество. И здесь-то заключен главный, принципиальный просчет авторского замысла». Он же, кстати, подчеркивал, что авторы сами признаются в предисловии, что не ставят «перед собой задачи показать капиталистическое государство с его полюсами богатства и нищеты, с его неизбежной классовой борьбой».

А следующие несколько абзацев записки будто списаны со статьи Владимира НЕМЦОВА:

— В книгах по научной фантастике встречается немало натуралистических картин, смакования всякого рода низостей и непристойностей. Некоторые герои их нарочито упрощены и огрублены. Говорят они на какой-то тарабарщине, в которой смешались арго уголовников с заумью снобов и развязностью стиляг. Вот несколько иллюстраций:

"В конце коридора дона Окана внезапно остановилась, обхватила Румату за шею и с хриплым стоном, долженствующим означать прорвавшуюся страсть, впилась ему в губы".

Напоминаю, как это же сказано у НЕМЦОВА:

— Если согласиться с этой мыслью, то никак нельзя оправдать ни сцены пьяных оргий и сомнительных похождений, которыми уснащают некоторые авторы свои произведения, ни тарабарский жаргон, на котором объясняются герои этих произведений.

В той же повести Стругацких "Трудно быть богом" альковная встреча похотливой доны Оканы с Руматой описана с натуралистическими подробностями, достойными бульварного романа, а некоторые действующие лица объясняются на таком фантастическом жаргоне:

— Выстребаны обстряхнутся и дутой чернушенькой объятно хлюпнут по маргазам... Марко было бы тукнуть по пестрякам.

Да, современном стилягам впору переучиваться.

Когда в № 7 журнала «Знание – сила» за 1993 год была впервые обнародована эта записка отдела отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС, ее предварила статья Всеволода РЕВИЧА «Дела давно минувших дней. Фантасты под надзором ЦК КПСС»:

— Когда я прочел докладную записку отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС от 5 марта 1966 года, у меня возникло смутное ощущение, что я это где-то уже читал. Но как же я мог читать то, что четверть века пролежало в сейфе? Пришлось вспомнить, где. Как раз в ту пору в прессе была развернута мощна кампания против "философской фантастики". (Под этим эвфемизмом, где главная нагрузка ложится на иронические кавычки, подразумевалось исключительно творчество СТРУГАЦКИХ). Писатель НЕМЦОВ и обществовед ФРАНЦЕВ в "Известиях", САПАРИН в "Коммунисте", КОТЛЯР в "Октябре", несколько позже СВИНИННИКОВ и КРАСНОБРЫЖИЙ в "Журналисте", не помню уж кто в "Молодой гвардии" — тот же стиль, та же аргументация, одни и те же примеры... Каким образом возник параллелизм писательских раздумий и докладных записок отдела пропаганды, можно только догадываться. Хотя догадаться нетрудно.

Еще один любопытный отрывок из записки отдела пропаганды:

— При издательстве "Молодая гвардия" сложилась группа молодых писателей и критиков, которые напрочь отбрасывают все, что было сделано, советскими фантастами прежде, стоят в фарватере современной западной фантастики... А все они вместе взятые взахлеб расхваливают Айзека АЗИМОВА, Рея БРЭДБЕРИ, Станислава ЛЕМА, монолитно и беспощадно выступают против советских писателей старшего поколения А. КАЗАНЦЕВА, В. НЕМЦОВА и других.

— В идеологических битвах между двумя мирами враги нового общества не очень-то разборчивы в средствах. И когда в их окопах оказываются двое оборотней, то последних за неимением лучшего спешат поднять на щит. Для нищих духом такие оборотни — желанная находка. Ведь с их помощью можно попытаться сбить с толку общественное мнение, посеять ядовитые семена безыдейности, нигилизма, болезненного интереса к темным "проблемам жизни".

Можно, конечно, предположить, что перекличка произошла случайно: до того и после того на той же 6-й полосе «Известий» публиковалось много других материалов. А Владимир НЕМЦОВ просто «дружески предостерегает» талантливых молодых писателей, заруливающих, по его мнению, не туда.

Но сравните сами. Вот фрагмент из «Перевертышей»:

— В пасквильной повести СИНЯВСКОГО-ТЕРЦА "Любимов" поставлена задача доказать — ни больше, ни меньше — иллюзорность и несбыточность самой идеи коммунистического переустройства общества. В бредовой фантасмагории этого пасквиля нелегко нащупать реальные прообразы действительности. Однако идейно-политическая суть ее вполне очевидна: это безудержное издевательство над законами истории, над теми, кто отдал жизнь в борьбе за наши великие цели, издевательство над страной и народом. Нахальство сочинителя достигает здесь поистине гомерических размеров. К каким только выдумкам не прибегает он, силясь доказать иллюзорность теории и практики коммунизма! До каких высот обывательского злорадства поднимается, показывая крушение города Любимова, в котором некий Тихомиров задумал добиться всеобщего счастья... при помощи гипноза! С каким смаком описывает СИНЯВСКИЙ-ТЕРЦ крах коммунистического "эксперимента" и возвращение "любимовцев" к старым порядкам жизни!

А вот из статьи Владимира НЕМЦОВА:

— К герою повести Румате приходит "главарь мятежников" Арата, который борется за свободу и, зная, что Румата "бог", прилетевший из счастливого мира, просит у него помощи оружием. Памятуя указание ни во что не вмешиваться, Румата отказывает Арате. Румата думает о возможности "массовой гипноиндукции", "позитивной реморализации", с помощью которых можно положить конец произволу, сделать так, чтобы труд и знание стали единственным смыслом жизни людей, но отвечает отказом на просьбу доктора Будаха.

— Я бы мог сделать и это, — говорит Румата. — Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли и создать на его месте новое?

Насколько же мы, граждане сегодняшнего социалистического общества, человечнее, гуманнее героев, созданных СТРУГАЦКИМИ? Мы вмешиваемся в ход истории, мы помогаем народам, которые борются за свою свободу и национальную независимость. И будем помогать, пока живет в нас революционный дух.

Вот цитата из ЕРЕМИНА:

— Противно цитировать пошлости, которыми пестрят страницы их книг. Оба с болезненным сладострастием копаются в сексуальных и психопатологических "проблемах". Оба демонстрируют предельное нравственное падение. Оба выплескивают на бумагу все самое гнусное, самое грязное.

Вот НЕМЦОВ:

— Если согласиться с этой мыслью, то никак нельзя оправдать ни сцены пьяных оргий и сомнительных похождений, которыми уснащают некоторые авторы свои произведения, ни тарабарский жаргон, на котором объясняются герои этих произведений.

В той же повести СТРУГАЦКИХ "Трудно быть богом" альковная встреча похотливой доны Оканы с Руматой описана с натуралистическими подробностями, достойными бульварного романа, а некоторые действующие лица объясняются на таком фантастическом жаргоне:

— Выстребаны обстряхнутся и дутой чернушенькой объятно хлюпнут по маргазам... Марко было бы тукнуть по пестрякам.

Да, современном стилягам впору переучиваться.

От mif1959: вопрос на засыпку – о каких таких сценах пьяных оргий и сомнительных похождений, «которыми уснащают некоторые авторы свои произведения» говорит НЕМЦОВ? Где они в советской фантастике 1966 и предыдущих годов? О ком речь?! Полагаю, о СИНЯВСКОМ с ДАНИЭЛЕМ – больше просто не о ком.

Вот еще цитата из ЕРЕМИНА:

— В годы войны среди бойцов французского Сопротивления сражались и многие русские эмигранты. Они умирали под гестаповскими пулями со словами о бесконечно дорогой Родине, о далекой России, которой они остались верны сердцем.

А вот НЕМЦОВ:

— О борьбе и страданиях французских — да и не только французских — патриотов написано много книг как писателями, так и самими участниками борьбы. Об этом повествуют пьесы и кинофильмы. Из них мы знаем и верим, что любовь к родине, непреклонная воля к победе вдохновляли патриотов на подвиги. Какой же нужно обладать бестактностью, чтобы в эту священную борьбу привносить телепатические бредни, превращать их в оружие победы!

От mif1959: здесь идет речь уже о повести Ариадны ГРОМОВОЙ "В круге света", но параллели налицо. Плюс здесь Владимир Иванович трижды упоминает гипнотическую силу главного героя повести (о гипнозе в связи с повестью «Любимов» СИНЯВСКОГО пишет ЕРЕМИН).

Борис СТРУГАЦКИЙ гораздо раньше Аркадия – буквально в тот же вечер — понял подтекст статьи:

— Сразу после телефонного разговора мне пришло в голову одно соображение. А что если вся история с Госкомитетом, заинтересовавшимся вдруг ф-кой, связана с известными событиями, о которых писала та же газета двумя-тремя днями раньше.

В связи с этим надлежит тщательно продумать тезис: фантастика как прием. Прием для чего? Не столько для сатиры, сколько для рассмотрения разных идей, гипотез и пр.

Не было бы здесь ловушки со стороны сволочи. «У него — прием, и у Стругацких — прием! А? И для чего прием? Апологии разводите, ассоциации?» Посоветуйся там с ребятами.

(из письма Аркадию от 18 января 1966 года)

— А статья все-таки изумительно сделана. Объективно говоря — восторг! Если ее измерять в рэбах, то тянет не меньше как на пол-ребы. А ведь глупа же, бездарна, сплошное вырождение, но! Отлично выбрана мишень, отлично выбран печатный плацдарм, отлично выбран момент. И в стане врагов — сразу паника, сразу все расползается, сразу все забегали и не знают толком, что делать. Учиться надо!

(из письма Аркадию от 24 января 1966 года).

Соавторы пишут друг другу, что их знакомые написали протесты в «Известия», но реакции – никакой (в архивах сохранились письма в «Известия» сына драматурга ВОЛОДИНА и переводчицы Норы ГАЛЬ).

Ошарашенные, они, судя по переписке, полностью так и не поняли хитроумность замысла, хотя Борис и восклицал, что та сторона очень грамотно все спланировала. Письма в защиту СТРУГАЦКИХ переплелись с письмами в защиту СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ (в архивах сохранились письма в «Известия» искусствоведа Юрия ГЕРЧУКА и критика Ирины РОДНЯНСКОЙ). Не могли же в газете печатать отклики в защиту одних двух писателей, полностью игнорируя письма в защиту других двух писателей (вот как отозвался Аркадий СТРУГАЦКИЙ на интуицию брата: «А хитро все-таки задумана сволочная статейка — сразу после СИНЯВСКОГО, автора фантастических историй, удар по СТРУГАЦКИМ, тоже авторам-фантастам. Оба на С.»).

«Известия», наоборот, размещали гневные письма читателей, обличающие СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ.

А Владимиру НЕМЦОВУ очень жестко ответил писатель Иван ЕФРЕМОВ. Не в "Известиях".

Продолжение следует.

— Коган прислал в «ЛГ» письмо, очень приличное, пишет, что его не поняли, но ряд критических замечаний он все же учитывает. Письмо Севка [РЕВИЧ] хочет опубликовать со врезкой редакции.

Письмо КОГАНА под названием «Фантастика должна быть богаче!» было напечатано в «Литературке» 17 декабря. В нем доктор философских наук попытался разъяснить свою позицию:

— Хочется также защитить произведения братьев СТРУГАЦКИХ от... самих же СТРУГАЦКИХ. Я все-таки рекомендовал бы их произведения читателю, интересующемуся коммунистическим будущим, именно потому, что в отличие от многих других романов и повестей им удалось ярко показать черты людей коммунизма.